БАСНИ

(MYTH)

В Библии есть только пять случаев употребления слова myth («миф», греческое muthos {синод, «басни»}), все они встречаются в Новом Завете и все, за единственным исключением, — в посланиях Павла (2 Пет. 1:16; 1 Тим. 1:4; 4:7; 2 Тим. 4:4; Тит. 1:14). Во всех этих случаях в «Библии короля Иакова» (KJV) дан перевод fable, «басня». В более современных переводах (таких как RSV, NASB, NEB, NIV) почти неизменно используется слово myth, «миф».

Во всех случаях словоупотребления из контекста ясно, что Павел и Петр подразумевают общераспространенное значение этого слова, которое указывает на что-либо ложное. Так, «басни» противопоставляются здравому учению (1 Тим. 1:4), особенно в связи с аскетизмом и поклонением духам (1 Тим. 4:7). Те, кто не принимает Слово Божие и здравое учение, избирают себе не истину, а басни (2 Тим. 4:4). Дабы быть здравыми в вере, люди не должны слушать басни, рассказываемые теми, кто отвращается от истины (Тит. 1:14). И наконец, рассказы Евангелия — не хитросплетенные басни, а свидетельства истинных очевидцев (2 Пет. 1:16). В каждом из этих случаев слово muthos обозначает нечто противоположное истине, представляет ли из себя эта истина учение о христианском поведении или рассказ о жизни, смерти и воскресении Христа.

Неясно, однако, подразумеваются ли хоть в одном из этих случаев те античные легенды о богах, о которых мы обычно думаем, встретив слово мифы. Что касается словоупотребления в пасторских посланиях, ответ, по-видимому, должен быть отрицательным. Собственно говоря, в одном случае (Тит. 1:14) «басни» определенно названы «Иудейскими», что, разумеется, исключает какие бы то ни было легенды о богах. Хотя возможно, что в 2 Тим. 4:4 речь идет о христианах, которые отвергли истину своей религии и обратились к языческим культам, две ссылки в 1 Тимофею (1 Тим. 1:4; 4:7) вместе с ссылкой в Титу (Тит. 1:14) относятся, по-видимому, к разновидности иудейской мистики, описанной в Кол. 2:16-23. Это было элитарное течение в религии, делающее акцент на тайном мистическом знании и суровом самоотречении. Частью этого мистического знания были сведения о тайных именах целой иерархии ангелов (Кол. 2:18; 1 Тим. 1:4, «родословия»), Такие представления о иерархии ангелов почти наверняка были следствием засорения иудейского мышления языческими идеями, однако нет серьезных оснований думать, что Павел имел в виду именно эту концепцию, когда называл подобные заблуждения «мифами». Представляется, что он просто указывал на их ложность. Так, в переводе Нового Завета, сделанном Э. Гудспидом, употребляется слово вымыслы.

Несколько более вероятно, что Петр имеет в виду классические мифы, когда говорит, что рассказы Евангелия — не мифы, а свидетельства очевидцев. При таком прочтении Петр, следовательно, указывает, что повествование Евангелия отлично от языческих мифов. Мифы — это просто вымышленные, фантастические истории, в то время как евангельские события, хотя и включают в себя чудеса, происходили в действительности. В этом месте в New International Version написано stories, «рассказы, россказни, предания, выдумки», а в New English Bible — tales, «рассказы, сказки, сплетни». Но даже здесь, где может прослеживаться некоторая связь с языческими мифами о богах, главный акцент делается на противопоставлении лжи и истины.

В том постоянстве, с которым в Библии слово миф употребляется как синоним лжи и вымысла, присутствует некая ирония, если учесть современную положительную оценку данного термина. В то время как обычные люди по-прежнему употребляют это слово в том же смысле, что и древние греки, социологи религии понимают его по-другому. С новым открытием античности, особенно в XIX веке, возникло определенное увлечение рассказами о богах и выразительными возможностями этих рассказов, передающих осмысленный взгляд на реальность для тех, кто готов его воспринять. Были осуществлены многочисленные исследования мифологии, среди которых одним из самых знаменитых является «Золотая ветвь» Дж. Фрейзера. В этих исследованиях предполагалось, что мифы следует понимать как средство, способное выражать ненаучные истины. Разумеется, это означало почти полный переворот в толковании мифов. Вместо того чтобы оказаться ложными из-за своей неспособности согласовываться с научно разработанным взглядом на реальность, мифы истинны в точности по той же самой причине!

Согласно такому подходу, всякий раз, когда люди выражают свои взгляды на реальность так, что это идет вразрез с механистическими и естественнонаучными представлениями, они мыслят мифологически. Так, представлять себе Бога в виде существа, побуждающего дождь проливаться, означает мыслить мифологически. В то время как это утверждение может быть в каком-то смысле «истинным», с научной точки зрения оно ложно, потому что не может быть проверено путем опытного сопоставления с чувственными данными. При таком толковании утверждение «воскресение Иисуса Христа есть миф» означает, что в то время как тело Иисуса находится в гробу и остается невидимым для учеников, повествование стремится выразить убежденность христиан в том, что дух человека продолжает существовать после смерти его тела. Такой подход подразумевает, что окончательная истина не связана с историческими фактами.

По мере все большей популяризации такого способа толкования мифов стало распространяться, даже среди христиан, представление о Библии как о составной части великой всемирной мифологической литературы. Причины этого выявить нетрудно. Во-первых, существуют вопросы относительно исторической достоверности Библии. Коль скоро можно принять, что историческая достоверность, по сути дела, никак не влияет на значимость Библии и на ее ценность, тогда эти вопросы больше не требуют ответа. Вторая причина — растущая неприязнь к любого рода исключительности. Если Библию можно будет рассматривать как еще одно из всемирных религиозных повествований, то с ее раздражающей обособленностью будет покончено. И наконец, несмотря на то что нередко заявляют о конце эпохи Просвещения, идея существования личностного божества, превосходящего все наши способы постижения и спрашивающего с нас отчет, по-прежнему для многих неприемлема. Если можно переиначить эти смыслы в чисто фигуральное обозначение для обитающей во Вселенной обобщенной жизненной силы, это было бы гораздо приятней.

Реакция Павла и Петра — или Исаии — на идею о том, что Библия есть миф, определяется безошибочно. Они настаивают, что их богословие верно именно потому, что оно подтверждается в мире пространственно-временных измерений, в мире фактов. Они яростно сопротивлялись бы любым попыткам истолковать их утверждения о том, что совершил Бог в этом мире, в чисто фигуральном смысле. Но и помимо этого, Библия в каждом пункте расходится с античными рассказами о богах. В ней нет того замкнутого, циклического существования, в котором силы природы обожествлены. Это не тот сумеречный мир, в котором должны разыгрываться вневременные и внепространственные истории о богах, с тем чтобы осветить божественной силой это бессмысленное существование. Напротив, Бог проявляется в мире пространственных и временных измерений через уникальные и неповторимые события, которые раскрывают Его характер и Его благодать. Реально существовавшие люди были очевидцами этих событий, восприняли их божественное толкование и под руководством сверхъестественной силы записали рассказ о них. Как сказал бы нам Петр, это не мифы; это свидетельства людей, которых посетил Святой Бог. Чем бы ни была Библия, она не миф.

Джон Н. Осуолт

Литература: B.Childs, Myth and Reality in the Old Testament; Т. H. Gaster, Myth, Legend and Custom in the Old Testament; G.Stahlin, TDNT,