ЗАКОННИЧЕСТВО

(LEGALISM)

Термин законничество обычно означает излишнюю сосредоточенность на форме в ущерб содержанию. Хотя сейчас он употребляется в переносном смысле применительно ко всем областям человеческой жизни, его богословское происхождение, по-видимому, относится к XVII веку, когда Эдвард Фишер использовал его для обозначения «того, кто прибегает к Закону в деле оправдания» (1645). В языках Библии эквивалентных терминов не существовало. Тем не менее сама идея встречается в обоих Заветах.

Ветхий Завет. В иудаизме весь Ветхий Завет может называться законом — такое словоупотребление отражено и в Новом Завете (Ин. 10:34; 1 Кор. 14:21; Гал. 4:21-22). С этой точки зрения относящиеся к закону в строгом смысле слова части Ветхого Завета помещены в повествовательный контекст, предназначенный для того, чтобы рассказать о деяниях Бога для Своего народа и тем самым дать израильтянам Тору, наставления в том образе жизни, которого хочет от них Бог. Повествовательный контекст закона существен для рассказа о том, что Бог избрал Израиль в качестве Своего народа (Быт. 12:1-3; Вт. 1:1 - 4:49), в то время как сам закон — это и предписания относительно образа жизни, которого Бог ждет от Своего народа, и картина такой жизни, исполненной радости и удовлетворения. Говоря вкратце, закон является частью завета и представляет собой одновременно благой дар Бога Своему народу и средство для благодарного отклика израильтян (Исх. 19:3-6; Вт. 7:1-16; 26:1-19). Таков позитивный аспект закона в Ветхом Завете. Очевидно, что закон может быть также нарушен или искажен. Искажение (отличающееся от прямого нарушения) сводится к буквальному соблюдению предписаний при непонимании или отрицании подразумеваемого ими значения. Пророки особенно строго осуждали чрезмерную сосредоточенность на тонкостях обряда жертвоприношения при отсутствии внутреннего послушания, проявляющегося в справедливости, милосердии и смирении (1 Цар. 15:22-23; Ис. 1:10-20; Ам. 2:6-8; 4:4-5; 5:21-24; Мих. 6:6-8). В период после плена эта опасность только усилилась. Ведь с уничтожением монархии закон сделался средоточием жизни нации, и соблюдение его стало знаком принадлежности к Божиему народу. То, что закон основывается на благодати Бога в завете, никогда не было полностью забыто (Езд. 9:5-7), как не было утрачено и ощущение истинного благочестия (Пс. 118, passim) и понимание, что простое соблюдение формальностей без подлинного благочестия бессмысленно (Пр. 15:8-9; 21:3). Тем не менее, закон легко мог приобрести самостоятельное значение, так что его соблюдение стало бы рассматриваться в качестве условия Божьей благодати, а не как отклик на нее. Уже Иеремия понимал, что испорченность человеческого сердца, не испытавшего внутреннего обновления, делает невозможным согласие с законом (Иер. 31:31-34). Возросшее внимание к закону в период после плена усилило опасность, о которой предостерегали ранние пророки: сосредоточенность на букве закона в ущерб его духу. Эта угроза сохранялась для иудаизма первого христианского столетия несмотря даже на то, что иудаизмом было признано — простого соблюдения закона недостаточно (М. Вег. 2.1), и покаяние остается насущной необходимостью.

Новый Завет. В греческом языке, как и в еврейском, нет слов, обозначающих «законничество». И все же представляется очевидным, что критика такого отношения к закону, которое можно было бы назвать «законничеством», составляет существенный элемент учения Нового Завета. Здесь можно выделить три различных направления.

Законничество и учение Иисуса. Центральным положением в учении Иисуса было то, что с приходом Сына Человеческого в значительной мере проявляются Царство Божие и его сила (Мф. 12:28; Мк. 1:14-15). Тем самым отрицались наиболее характерные черты иудейской религии: самоотождествление богоизбранного народа, храм и благочестивый образ жизни, имевшие своим средоточием закон. Иисус и подтверждал, и критиковал закон. Хотя Он регулярно посещал синагогу (Лк. 4:16), Он не колебался, опровергая законы о чистоте (Мк. 7:1-19) или жесткое толкование закона о дне субботнем (Мк. 3:1-6). Несогласие с этим Он осуждал как пренебрежение волей Божьей в угоду внешней набожности (Мк. 7:1-23). Его толкование закона свидетельствует о проницательности, выявляющей под поверхностным смыслом закона самую его суть (Мф. 5:21-48). Более того, Иисус подразумевает, что эта сущность закона одновременно раскрывается и исполняется через Него, и тем самым набожность законников оказывается разоблаченной и осуждается.

Законничество и ранняя церковь. Проблема законничества приобрела острую форму, когда благовестив, выйдя за пределы иудаизма, проникло в языческий мир. Формально вопросы оставались теми же самыми, что и во времена Иисуса: смешение с язычниками, соблюдение обрядности и прежде всего, принятие ритуального знака принадлежности к Божиему народу — обрезания. Однако содержание проблемы было более острым: возможно ли для язычников спасение без соблюдения закона (Деян. 11:3; 15:1)? Собор в Иерусалиме подтвердил, что спасение возможно (Деян. 15:11, 13-14), и пытался преодолеть практические трудности, возникающие вследствие такого решения (Деян. 15:28-29), хотя и неясно, насколько успешно.

Законничество и учение Павла. Хотя Павел иногда отзывается о законе (Рим. 7:7, 12, 14), в том числе и обряде обрезания (Рим. 3:1-2; 4:10-12), в положительном смысле, он также говорит о нем негативно. Закон бессилен освободить от греха (Рим. 8:3; Гал. 3:21-22) и служил лишь временным средством до пришествия Христа (Гал. 3:19). Более того, продолжать придерживаться его и дальше будет не только бесполезно, но и опасно, поскольку закон требует неукоснительного исполнения, на которое не способен никто (Гал. 3:10-12). Таким образом, соблюдать закон — одновременно тщетно и вредно. В качестве замены или дополнения веры в Христа закон приводит к законничеству. Оправдание перед Богом возможно только через веру в Христа распятого (Рим. 8:3; Гал. 2:16; 3:13-14). Такие представления о законе как причине законничества горячо оспаривались. Тем не менее имеются данные о течении в иудаизме, в котором «дела закона» рассматривались как путь к праведности (например, кумранский текст 4QMMT). Сходным образом, в литературе периода Второго храма встречаются свидетельства о том, что грех определялся содержанием закона и божественное вмешательство в эсхатологический день рассматривалось как единственное средство исцеления. Хотя в употреблении Павлом термина дела виден широкий диапазон значений — от добрых дел до дурных (см. двоякое употребление в Еф. 2:8-10), значимое выражение «дела закона» зачастую появляется при явном противопоставлении их вере в Христа как средству спасения (Рим. 3:20-22, 28; Гал. 2:16; 3:2, 5, 10). Следует отметить, что в нескольких из этих случаев в контексте присутствует также понятие самохвальства (Рим. 3:27; Гал. 2:20; ср. Гал. 6:13). В этих примерах, по-видимому, подразумеваются «правильные дела», то есть дела, совершаемые для того, чтобы похвалиться перед Богом. Имеющие в своей основе надежду спастись благодаря собственным усилиям человека, такие дела представляют собой антитезис Божиему спасению по благодати, принесенному распятым Христом. Упование лишь на Христа, Который Своей смертью исполнил закон, — это единственное средство освободиться от требований закона и тем самым избежать законничества.

А. Р. Дж. Дисли

См. также: ИАКОВА: БОГОСЛОВИЕ ПОСЛАНИЯ; ОПРАВДАНИЕ; ДЕЛА ЗАКОНА.

Литература: D.J.Moo, WTJ 45 (1983): 73-100: Т. R. Schreincr, The Law and Its Fulfillment: A Pauline Theology of Law; F. Thiclman, From Plight to Solution: A Jewish Framework for Understanding Pauls View of the Law in Romans and Galatians; idem, Paul and the Law, A Contextual Approach; J. A. Fitzmyer, According to Paul.