ОСТАТОК

(REMNANT)

To, что остается, будь то объедки каждодневной пищи (Руфь 2:14, 18), жертвы (Лев. 7:16, 18), неизрасходованная часть елея для помазания (Лев. 14:17) или же — и в особенности — те люди, которые выжили после суровых испытаний. Остаток — это то, что уцелело от некоего сообщества после бедствия (например, семья Ноя после потопа, Быт. 6:5 - 8:22; семья Лота после истребления Содома и Гоморры, Быт. 19; те, кто остался в земле обетованной после переселения в 597 г. до P. X., Езд. 9:8; Иер. 24:8; 52:15; те, кто жил под владычеством Годолии, Иер. 40:6, 11, 15; иудеи, вернувшиеся из плена, Езд. 9:8, 13; Зах. 8:6, 11-12). Ветхозаветные термины для обозначения «остатка» происходят от шести корней и встречаются около 540 раз (формы еврейских слов sr, ytr, pit, srd; греческих leimma, hypoleimma, loipos, kataloipos). Понятие остатка, зачастую в смысле уцелевших или беженцев, приобретает богословское звучание, когда речь заходит об обращении Бога и/или деяниях Бога по отношению к этим людям. С социологической точки зрения, остаток можно определить по-разному — как беженцев, как часть сообщества, как секту. С точки зрения канона, терминологию остатка можно обнаружить в Пятикнижии, в исторических книгах (например, в отношении тех, кто был покорен или не был покорен), в пророках, а также в Новом Завете. С исторической точки зрения, иллюстрацией понятия остатка служат те семь тысяч в Израиле, кто во времена всеобщего отступничества при Ахаве и Иезавели не отвернулся от Господа (3 Цар. 19:9-18). С точки зрения богословской, терминология остатка группируется в нескольких книгах Писания, священнописатели которых жили в поворотные моменты истории: это книги Исаии (Ис. 37:31-32) и Михея (Мих. 4:7; 7:18) во время падения Израильского царства; книги Иеремии (Иер. 11:23; 50:20) и Софонии (Соф. 2:7-9) во время гибели Иудеи; а также писания Павла во время зарождения Церкви (Рим. 11:5). Терминология остатка связана одновременно с судом и спасением.

Остаток и пророчества суда. Терминология остатка при провозглашении суда использовалась для того, чтобы подчеркнуть полноту этого суда — будь то по отношению к израильтянам или неизраильтянам — так что в конечном счете не найти будет ни следа, ни остатка от них. Авдий, чья книга нацелена против Едома, утверждает: «никого не останется из дома Исава» (Авд. 1:18). Дамаск станет грудою развалин, и от Сирии ничего не останется (Ис. 17:3). Наиболее категорично утверждение относительно Вавилона, в котором сочетаются понятия известности (имени) и остатка, вероятно, в качестве идиомы для окончательной гибели: «истреблю имя Вавилона и весь остаток (saar)* (Ис. 14:22; ср. 2 Цар. 14:7). Терминология остатка, в особенности в случае Израиля, предназначалась также для того, чтобы открыть глаза всем, кто мог счесть себя исключением по отношению к предрекаемым несчастьям. Даже если окажутся временно уцелевшие, как в случае осады Навуходоносора, в конце концов и они не будут знать пощады (Иер. 21:7). Такая весть о полном истреблении была свидетельством Божьей решимости осуществить суд, однако предназначалась эта весть для того, чтобы убедить колеблющихся спасти свою жизнь, сдавшись «халдеям» (Иер. 21:8-9).

Имя «Шеарясув» («остаток вернется», Ис. 7:3) часто считается основополагающим для понимания пророческих представлений об остатке, хотя его смысл неоднозначен даже с учетом контекста. Предвещает ли оно несчастье или же подразумевает, что не все потеряно? Выражение «остаток вернется», когда позже употребляется по отношению к Израилю, становится пусть и косвенной, но безусловной вестью надежды (Ис. 10:20-23; ср. Ис. 37:31-32 = 4 Цар. 19:30-31).

Остаток и пророчества о спасении.

Пророчества о спасении могут следовать сразу же вслед за провозглашением суда и, парадоксальным образом, вместе с ними относиться к остатку. В Ам. 9 говорится, что истребление будет полным (Ам. 9:1-4, 10); и все же здесь есть проблеск надежды: «но дом Иакова не совсем истреблю» (Ам. 9:8).

Для разрешения этих видимых противоречий нередко прибегают к теории редакторского монтажа, который смягчал суровость пророчества, хотя и не снимал богословский диссонанс. Более приемлемым ответом представляется такой, который учитывает справедливость Бога. Бог уничтожит греховное царство — не землю, а ее нечестивых руководителей. Все они должны сгинуть. Однако не все население в равной мере виновно, и хотя благочестивые не смогут избежать последствий суда, Бог в Своей справедливости пощадит их; они составят остаток. Примерами полного истребления, при котором, тем не менее, остаются уцелевшие, служат истории семейства Ноя во время потопа и бегства Лота из Содома.

Поскольку благоволение Бога не основано на заслугах, одним из аспектов в богословии остатка выступает весть о Божьей благодати (Ис. 1:9; Ам. 5:15). Суд, при котором происходит всеобщее истребление, не является последним словом. Помимо суда существует готовность Бога, основанная на Его верной любви, и дальше иметь дело со Своим народом. Слишком механистично было бы думать, что внутри Бога гнев борется с благодатью за первенство, но при таком допущении смысл пророчеств заключается в том, что в конце концов благодать Бога восторжествует.

Еще один аспект остатка — его устремленность в будущее. Какие перспективы открываются перед остатком, который, находясь в плену, становится носителем Божьих обетований? Такой перспективой для изгнанников было собраться вместе и вернуться на родину (Иер. 23:3; 31:7-9; Мих. 2:12-13; 4:6-7). Исход из плена, подобно Исходу из Египта, будет сопровождаться чудесами (Ис. 11:11-16). Решение проблемы совмещения прежних неотменимых обетований Бога с печальной историей Израиля заключается в остатке. Те, кто вернулся с Зоровавелем (Агг. 1:12, 14; Зах. 8:6, 11, 12), и те, кто вернулся во времена Ездры (Езд. 9:13-15), считали себя остатком. Исайя живописно изображает гибель Ассирии, когда Бог повергнет высокие деревья и сорвет их ветви «страшною силою» (Ис. 10:28-34). Не менее живописным должно быть изображение того, как «изгнанники Израиля» и «рассеянные Иудеи» (Ис. 11:12) соберутся вместе. При этом должна произойти отрасль (остаток ?) от корня Иессева (Ис. 11:1). На этой Отрасли, обычно понимаемой как Мессия, почиет Дух, описываемый в семи Своих аспектах (Ис. 11:2-3), и Он, согласно обетованию, будет препоясан правдою (Ис. 11:5). Эсхатологическая картина устранения всякой вражды между людьми и между животными основана на существовании остатка. В устах пророка слова об остатке означают для Израиля весть надежды.

К остатку относились и другие обетования: дарование прощения (Мих. 7:18-20), вечная любовь Бога (Иер. 31:3, корень внизу и плод вверху (4 Цар. 19:30; ср. Ис. 37:31-32), истребление врагов и утверждение его подобно льву среди зверей лесных (Мих. 5:7-9), обетование Господа быть для остатка славною диадемою (Ис. 28:5-6), дар Божий народу для владения всем (Зах. 8:12).

Тексты, в которых провозглашается спасение для остатка, вызывают вопрос о соотношении остатка с основной группой. Иеремия обращается к этому вопросу со своей точки зрения: будущее с Богом обещано тем, кого переселили в Вавилон (хорошие смоквы), а не тем, кто остался в земле обетованной (худые смоквы, Иер. 24). Кумранская община называла себя «остаток Твоего народа (Израиля)» (1QM 14.8-9; ср. CD 2.11). Павел разъясняет отношения между остатком, теми, кто воспринял Благую Весть, и большей по численности группой неверующих евреев следующим образом: 1) остаток свидетельствует о продолжающихся деяниях Бога для избранного народа, для остатка «по избранию благодати» (Рим. 11:5), который есть духовный Израиль; 2) задача еврейского остатка, к которому не принадлежат обратившиеся в веру язычники, заключается в том, чтобы служить средством возвращения или возрождения для всего еврейского сообщества; 3) ожесточение этого сообщества лишь временное (Рим. 11:11-32).

Может, конечно, возникнуть вопрос, почему же Бог имеет дело с остатком, который обычно меньше основной группы, с меньшинством, а не с большинством? А как же окончательная победа Бога? Один из ответов состоит в том, чтобы взглянуть на историю спасения более масштабно. Ход первоначальной истории был прерван в связи с избранием Авраама, так сказать, остатка основной группы. Сходным образом, в новозаветный период прервалась история основного Израиля и началась история остатка верных. Этот остаток, однако, получил от Иисуса поручение, которое касается всего мира (Мф. 28:18-20). Остаток был призван содействовать задаче искупления. В книге Откровения описывается, как и в случае первоначальной истории, великое брожение и разделение людей, которые ныне находятся перед лицом Бога. Остаток исполнил Божий замысел. Вопросы о меньшинстве/большинстве можно отбросить. По Божьим меркам, связанным более с вопросами праведности, Его победа не вызывает сомнений (Соф. 3:11-13). Учение об остатке отчасти состоит и в том, что беззаконие основной группы не расстроит Божьего замысла.

Поскольку критерием становится не этническая принадлежность, а праведность, в Писании слова об «остатке» прилагаются также к другим народам, не к Израилю. В ключевом тексте Амоса говорится об остатке Едома, что понимается Иаковом (Деян. 15:17) как указание на все человечество, которое соберется в Давидовой скинии спасения (Ам. 9:12). Филистимляне, как и Иуда, рассматриваются в качестве «остатка для Бога нашего».

Элмер А. Мартене

См. также: ЦЕРКОВЬ; ИЗРАИЛЬ.

Литература: J.C.Campbell, Scottish Journal of Theology 3 (1950); 78-85; R.E.Clements, Pauline Studies, pp. 106-21; W. Guenther and H. Krienke, NIDNTT, 3:247-54; G.F.Hasel, ISBE, 4:130-34; E.W.Heaton, JTS 3 (1952): 27-39; V. Herntrich and G.Schrenk, TDNT, 4:194-214; B.F.Meyer, JBL 84 (1965): 123-30; J. Watts, Perspectives in Religious Studies 15 (1988): 109-29.