ПИСАНИЕ

ЕДИНСТВО И РАЗНООБРАЗИЕ

(SCRIPTURE. UNITY AND DIVERSITY OF)

Изучение природы взаимосвязей между шестьюдесятью шестью каноническими книгами Библии. Единство Писания подразумевает, что в Библии представлено непротиворечивое и последовательное откровение о Боге и истории искупления. Разнообразие усматривается при сравнении того, как разные авторы излагают свои представления о Боге и истории.

Основополагающие вопросы. В основе представлений о единстве Библии лежит вера в то, что в 66 библейских книгах заложено самораскрытие Богом истины о Себе и истории для Своего творения. Избранный Богом способ передачи этого откровения предполагает разнообразие хронологии, культурных контекстов, авторов, литературных жанров и богословских тем, соответствующих различным потребностям в ходе такого богооткровения.

Собственные свидетельства Библии о своем источнике требуют признать ее единство. Кульминационным обоснованием этого единства выступает утверждение о вдохновении Писания от Бога во 2 Тим. 3:16 — «Все Писание богодухновенно (theopneustos) и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности». Словом богодухновенно переведен греческий термин theopneustos. Этот термин встречается в Новом Завете только в данном месте и буквально означает «происходит от Божиего дыхания». Употребленное Павлом определительное местоимение «все» относится к уже сложившемуся ветхозаветному канону, равно как и к складывающемуся новозаветному. В этом высказывании, безусловно, нашла свое отражение та авторитетность ветхозаветных цитат, которая подразумевается Иисусом в Его изложенных в Евангелии поучениях. Петр тоже указывает, что Писание имеет божественное происхождение и поэтому авторитетно (2 Пет. 1:19-21; 3:15-16). Соображения Петра о земной истории, изложенные в главе 2 Пет. 3, предполагают единство истории, направляемой Богом. Очевидно, что апостол предполагает также некое единство в библейской хронике этой истории. Взгляды Павла и Петра служат примером априорной уверенности в единстве Писания.

Такой подход к единству Писания нередко подвергается нападкам на том основании, что это замкнутый круг, использующий источник (Библию) для свидетельства о самом себе. Современные либеральные ученые не признают такой метод, и отрицают единство Писания в связи с разнообразием библейских материалов. Следует отметить, однако, что наша уверенность в Писании — это в конечном счете вопрос веры. Все фундаментальные убеждения имеют своей первоосновой замкнутый круг — даже убеждения либеральных библейских критиков. В то же самое время, хотя в цели данной статьи доказательство не входит, можно решительно и обоснованно утверждать, что феноменология Писания поддерживает уверенность в его единстве.

Единство Писания. Библия — это биение одного сердца. Ей присуще органическое единство, поскольку ее созданием дирижировал бесконечный Бог. Обычно Бог осуществлял это с помощью Своих человеческих орудий, не нарушая их внутренней цельности и своеобразия. Такой процесс нельзя изучить в пробирке; на него можно только сослаться. Именно так описывают его Петр и Павел. Следовательно, органическое единство Писания — это, в конечном счете, богословское положение, основанное на предпосылках относительно сущности Бога. Хотя это положение о единстве выводится дедуктивно, в индуктивном аспекте оно иллюстрируется феноменологией Писания. Мы не получаем положение о единстве Писания путем его феноменологического обоснования, но мы усматриваем феноменологическое единство, потому что оно существует. Феноменологический анализ Писания преследует несколько целей: 1) выявить красоту Писания в его итоговом виде; 2) ответить критикам, порочащим его божественное происхождение и единство; 3) выявить его разнообразие, являющееся частью Божьего замысла, так как оно наличествует в библейском тексте.

Единство Писания усматривается в нескольких аспектах. Наиболее поразительна неизменность нравственного учения Библии, соответствующего периоду в тысячи лет и изложенного в книгах от Бытия до Откровения. Хотя структура повествования обуславливает специфические контекстуальные акценты, существует и нить преемственности, объединяющая более важные нравственные императивы Бога. Это подобно тому, как если бы Библия читала нас, а не мы читали Библию. Это зеркало, в котором мы видим самих себя, хотя знакомимся с жизнью первых людей на земле, патриархов, Давида и царей, пророков, Иисуса и апостолов. Десять заповедей, Нагорная беседа, Послание Иакова и Первое послание Иоанна слагаются в гармоничную симфонию, сообщающую нам, что такое благочестие.

Взаимозависимость Ветхого и Нового Завета требует признать их единство. Ветхий Завет страдает незавершенностью без следующего раздела, без Нового Завета. Новый Завет непонятен без Ветхого Завета в качестве предварения. Иисус, как Мессия, объединяет их, и не только свидетельствуя об их единстве, но и указывая на последнюю главу — на эсхатон. Использование Ветхого Завета в самом Ветхом Завете (например, повествование о призвании пророка в главе Иер. 1 звучит эхом главы Вт. 18) и в Новом Завете служит иллюстрацией для этой взаимозависимости. Органичность такого взаимодействия выражается в том, что Новый Завет использует Ветхий Завет в качестве неопровержимого источника, проявляя свою преемственность с Ветхим Заветом в части богословских утверждений, аналогий в истории искупления (например, Мф. 2:17-18) и реализации прототипов. Использование Ветхого Завета в Новом Завете в части прямых пророческих предсказаний встречается заметно реже, нежели в вышеперечисленных категориях, однако сам факт исполнения пророчеств служит сильным доводом в пользу единства Библии. Исполнение пророчеств в Ветхом Завете и, в особенности, в эру земного мессианства свидетельствует о верховном владычестве Бога над историей и об итоговом единстве анналов истории искупления.

Проповеди Иоанна Крестителя и Иисуса не были полной неожиданностью для Израиля, поскольку были созвучны ветхозаветным пророчествам. Павел рассматривает тему обетования и исполнения с той точки зрения, что его учение соответствует ветхозаветным обетованиям (ср. Рим. 1:2; 4:14; Гал. 4:18). Книга Откровения формально не содержит цитат из Ветхого Завета, однако ее невозможно понять без досконального знания всех библейских откровений, которые ей предшествовали.

Преемственность иллюстрируется историческими и этническими подробностями. Родословие Иисуса указывает на Его этническое происхождение и на Божий замысел. При чтении Посланий к римлянам и к галатам патриарх Авраам по-прежнему остается для верующих образцовым примером. Иисус и Павел пришли, чтобы благовествовать, «во-первых, Иудею» (Рим. 1:16). Павел доказывает, что Израиль по-прежнему имеет значение для Бога, хотя по Его замыслу к «маслине» ныне привиты неевреи (Рим. 9 - 11). Книга Откровения кончается там, где начиналась книга Бытия, в саду наподобие Едемского.

Всем последовательным звеньям Писания присуща богословская преемственность. Для выработки полноценного христианского мировоззрения необходимо понимание фабульной линии Библии от книги Бытия до книги Откровения. Книга Бытия — это колыбель истории искупления. Книга Откровения предвещает кульминацию этой истории, многократно обращаясь к мотивам книги Бытия. Показательно также, что Евангелие, написанное апостолом Иоанном (в предположении, что книга Откровения написана им же), в своем прологе обращается к мотиву сотворения мира.

Свойство Писания — единый взгляд на грех и спасение. Библия начинается в главах Быт. 1 - 3 с повествования о создании мира, грехопадении и искуплении. Затем Писание продолжает развивать эти темы. Во всех последующих текстах проявляется зависимость от этих ранних мотивов, вплоть до апокалиптической кульминации, когда спасенное человечество попадает в вечную утопию, подобную саду Едемскому. Новый Завет иллюстрирует эту зависимость. В классическом тексте Рим. 3 грех описывается с помощью череды ветхозаветных цитат. Когда Петр исповедует свою греховность, это напоминает нам эпизод из видения Исаии (ср. Ис. 6:5 с Лк. 5:8). От Авраама до Павла спасение достигается верою и одной только верою. От Авраама до Иакова оправдание верою проявляется в делах (что отмечено и Павлом в Еф. 2:10; Тит. 3:8).

Концепция завета образует еще одно измерение, в котором проявляется единство и разнообразие, присущие хроникам искупительных деяний Бога. Ветхий Завет описывает отношения между Богом и человечеством как ряд последовательных заветов. Разные виды заветов были предложены Адаму, Ною, Аврааму и Моисею; затем у пророков появляется обетование нового завета. Многие концепции ветхозаветного богословия сформулированы в терминологии завета. Обычные слова, такие как «(по)знать», «милосердие» и «любовь» во многих случаях приобретают особый смысл. К наилучшему пониманию фразы из Рим. 9:13 «Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел» мы приходим, если вспомним, что завет был установлен с Иаковом, а не с Исавом. К числу новозаветных свидетельств о сохраняющемся самосознании народа завета относятся хвалебная песнь Захарии (Лк. 1:67-69) и Послание к евреям.

Христологическую преемственность двух Заветов отрицать невозможно. Новый Завет согласуется с Ветхим в отношении места рождения Иисуса, Его родословия, предшественников, страданий, смерти и Его грядущего Царства. Для Матфея эта связь настолько явственна, что он на основе весьма отдаленной параллели с Иисусом в качестве отверженного приводит цитату из Ветхого Завета (Суд. 13:5), чтобы объяснить, почему Иисус пришел из Назарета (Мф. 2:23). Крещение Иисуса отметило Его в качестве помазанного Раба Господня. Особое мессианское имя из Дан. 7 — «Сын Человеческий» — становится для Иисуса излюбленным способом указания на Себя. Все библеисты хотели бы, чтобы Лука подробнее записал разъяснения Иисуса относительно сказанного о Нем в Ветхом Завете (Лк. 24:25-27, 44-47). В сравнении Иисуса с пасхальным агнцем в начале и в конце Его земного служения использован самый распространенный иудейский символ спасения.

Разнообразие Писания. Скептицизм в отношении Писания как единого божественного откровения концентрируется на тех его чертах, которые рассматриваются в качестве несовместимых расхождений в феноменологии библейских текстов. При оценке таких расхождений следует учитывать несколько моментов. Одна из главных ошибок при выявлении единства состоит в том, что единство приравнивается к единообразию. Новозаветные свидетельства о разногласиях между Петром и Павлом, Павлом и Варнавой, а также о многих других спорах, говорят не о несовместимости, но о противоборстве взглядов в христологически переходную эпоху. Иисус предостерегал о таком многообразии трений, когда говорил о старом и молодом вине, ветхой и новой одежде (Мф. 9:16-17), о восстающих друг на друга близких родственниках (Мф. 10:21), и о многих других аспектах конфликта, возникающего по поводу откровения об исполняющемся замысле Божьем.

Еще одна проблема при оценке расхождений сводится, опять же, к вопросу о предпосылках. В качестве примера по аналогии можно упомянуть споры из-за сообщения Луки о переписи Квириния (Лк. 2:2) при рождении Иисуса. Если исследователь предполагает, что библейские священнописатели заслуживают доверия только тогда, когда существуют ясные и явные подтверждения из независимых источников, то Лука не будет сочтен корректным историком. Однако же, если Лука в качестве историка может рассчитывать на «презумпцию невиновности», то он вполне может быть оправдан «за отсутствием улик». Тот же самый принцип действует при оценке различающихся материалов Библии. Если Писание считать тем, чем оно себя объявляет, то обычно можно найти приемлемые объяснения разночтений или, по крайней мере, примириться с ними. С другой стороны, если Писание рассматривать лишь как пестрый сборник историко-религиозных текстов, никаких объяснений не будет достаточно.

Еще одной проблемой зачастую может быть неспособность примириться с разногласиями. Единство и разнообразие Писания в конечном счете должно рассматриваться на основе свидетельств самого библейского текста. Все, что присутствует в этом тексте, является, согласно нашим собственным евангелическим предпосылкам, именно тем, что Бог предназначил для нас, и поэтому оно непогрешимо. Если наше общее библейское миропонимание не сможет охватить эту созданную Богом несхожесть, мы упустим из виду важный аспект характера Бога и Его замысла. Разнообразие само по себе взаимодополнительно, а не противоречиво. Следовательно, мы должны принимать во внимание разнообразие точно так же, как и единство. Техническое развитие экзегетики среди евангелических библеистов за последние несколько десятилетий снабдило нас набором инструментов для выполнения этой задачи. Труд евангелических ученых по разъяснению расхождений, существующих в синоптических евангелиях, помог выявить некоторые принципы, полезные и при разъяснении других аспектов разнообразия в Писании.

Устаревший либеральный подход к описанию неприемлемых расхождений в Библии основывался на определенных главенствующих предпосылках. Среди примеров можно назвать идеи о принадлежности коллективных авторов к соперничающим сектам (например, теория JEDP), о предполагаемом противоречии между Иисусом и Павлом и об отличии исторического Иисуса от керигматического Христа (то есть о том, что раннецерковная проповедь не обязательно приписывала Христу слова, которые говорил Иисус из Назарета). В данной статье будут приведены более позитивные примеры расхождений, которые с человеческой точки зрения следует рассматривать как расхождения, предписанные Богом.

Новозаветные священнописатели для описания одной и той же сущности обращаются к весьма разнообразным семантическим полям. Один из замечательнейших примеров — то, как описывают провозглашение евангелия Павел и Иоанн. Павел о благовествовании говорит, используя группу слов с корнем euangel- («провозглашать евангелие/благую весть»), благодаря чему слово евангелие стало для христиан привычным. Иоанн не употребляет ни одно из этих слов ни в своем Евангелии, ни в посланиях (в Отк. 10:7; 14:6 имеется в виду благая/добрая весть в общем смысле). Иоанн использует группу слов с корнем martur- («свидетельство») и поэтому провозглашение евангелия описывает как «свидетельство». Поскольку Евангелие от Иоанна было создано, вероятно, тогда, когда служение Павла уже оказало свое влияние, значит ли это, что Иоанн не согласен с Павлом? Нет, он просто излагает то, что хочет сказать, своими словами. Еще один семантический аспект — смысл, который автор вкладывает в слово. Павел использует слово оправдание почти исключительно в юридическом смысле. Большинство библейских священнописателей употребляют термины, обозначающие оправдание, в функциональном смысле, как свидетельство о правильности взаимоотношений человека с Богом. Между Иисусом и Павлом и между Павлом и Иаковом нет противоречия; есть просто разнообразие точек зрения во взглядах на многоаспектные проблемы.

Очевидная разносторонность самого богословия порождает много трудностей для толкователя. Как бы вы решили дилемму божественной воли и человеческой ответственности? Вопрос о «проблеме зла» — «Коль скоро Бог есть окончательное добро и имеет верховную власть, почему же Он допускает существование зла?» — встает перед каждым новым поколением христианских богословов. Деяния Бога, описанные в Ветхом Завете (Нав. 6:15-21), и учение Богочеловека, изложенное в Новом Завете (Лк. 9:54-55), многим кажутся противоположными полюсами. Как Бог может ненавидеть грех и любить грешников, спасать одних и обрекать других на вечное наказание — у многих сентиментальных людей это просто не укладывается в голове. Однако все это проявления того разнообразия, которое демонстрирует Писание, не предлагая читателю систематических богословских пояснений для сглаживания конфликта. Библейское разнообразие не допускает ни простого отказа понимать, ни простых объяснений. Оно должно быть встроено в нашу систему взглядов на мир и на жизнь.

Гори Т. Медорз

См. также: БИБЛИЯ: АВТОРИТЕТНОСТЬ И ДОСТОВЕРНОСТЬ; БИБЛИЯ: БОГОДУХНОВЕННОСТЬ; ВЕТХИЙ ЗАВЕТ В НОВОМ ЗАВЕТЕ.

Литература: D. L. Baker, Two Testaments. One Bible; J. Barr, The Bible in the Modern World and Fundamentalism; J. D. G. Dunn, Unity and Diversity in the New Testament; W.Eichrodt, Theology of the Old Testament; D. P. Fuller, The Unity of the Bible; F.Gaebelein, «The Unity of the Bible» in Revelation and the Bible; N. Geisler, ed., Inerrancy, J.Goldingay, VT 34 (1984): 153-68; J.Grier, GTJ Ins (1980); C. F.H.Henry, God, Revelation and Authority, vol. 4; L. J.Kuyper, The Scripture Unbroken; G. Maier, The End of the Historical Critical Method; R. Nash, The Word of God and the Mind of Man; J. I. Packer, JETS, 25 (1982): 409-14; V.Poythress, Symphonic Theology; H.H.Rowley, The Unity of the. Bible; F.Shaeffer, Escape from Reason; J.Walvoord, ed., Inspiration and Interpretation.