РОЖДЕНИЕ ОТ ДЕВЫ

(VIRGIN BIRTH)

С исторической точки зрения, это вера христиан в то, что Иисус был чудесным образом зачат силою Святого Духа и рожден от Девы Марии, не знавшей половых отношений с мужчиной (Мф. 1:18-25; Лк. 1:34-35). Эту доктрину следует отличать от римско-католических догматов сохранения девственности Марии (Мария оставалась девой всю жизнь) и Ее непорочного зачатия (то есть Мария была безгрешной от рождения), — двух положений, плохо согласующихся с повествованием о рождении Иисуса.

Существует четыре взгляда на происхождение новозаветного рассказа о рождении от Девы: 1) это исторический факт (традиционный христианский взгляд); 2) это ошибка; христиане допустили ее по тем или иным причинам (взгляд противников, восходящий к началу второго столетия); 3) это природный феномен, воспринятый как нечто сверхъестественное (современный рационалистический взгляд); 4) это миф/легенда, религиозная идея, облеченная в историческую форму (современный мифологический взгляд). Взгляды 3 и 4 предполагают отрицание сверхъестественного. При взгляде 2 сверхъестественное допускается, однако отрицается, что Иисус был Мессией.

В данной статье рассматривается богословское значение рождения от Девы, а не вопросы, непосредственно связанные с происхождением библейского рассказа. Однако вопрос исторической достоверности неотделим от данной темы, поскольку в Новом Завете историчность является подспорьем для богословия. Евангелие — это отнюдь не доктринальные домыслы о личности Христа, это повествования о реальных событиях Его жизни, хотя и предназначенные, несомненно, для богословских надобностей. Что касается рождения от Девы, его историческая достоверность находит достаточно подтверждений (как будет видно из нижеследующего раздела). Этот фактор является серьезным возражением против взглядов 2, 3 и 4.

Историческая реальность. Рассказы о рождении Иисуса в Евангелиях от Матфея и от Луки предполагают в качестве установленного факта то, что рождение от Девы действительно имело место. Однако по самой своей природе данное событие невоспроизводимо и поэтому не может быть подтверждено. Тем не менее многочисленные свидетельства со всей весомостью указывают на этот тезис в качестве единственно удовлетворительного объяснения того, что произошло.

Рождение от Девы уникально. В дохристианской традиции иудаизма никогда не предвосхищалось рождение Мессии от Девы. Представляется, что в иудаизме пророчество Ис. 7:14 никогда не воспринималось как мессианское или как указание на рождение от Девы и что Филон, иудейский ученый первого столетия, никогда не предполагал буквального зачатия от Бога в своем аллегорическом понимании обстоятельств рождения некоторых ветхозаветных образов (ср. «О херувимах», 40-52). Языческие параллели вряд ли более уместны. В греческой и египетской мифологии, например, похотливые языческие божества производят потомство мужского пола, вступая в плотские отношения с женщинами. В отличие от этого, в новозаветном повествовании отсутствует персонаж с ролью отца. Бог не представлен в образе родителя или сексуально желающего Марию мужчины. Рождение от Девы — это исключительным образом творческий акт Бога через Его Святого Духа. Сравнительное религиоведение не находит прототипов, хотя бы отдаленно соответствующих особому богословскому характеру новозаветных повествований о рождении от Девы; оно не в состоянии предложить никаких источников, из которых это событие вытекало бы логическим и естественным образом.

Единство повествований о Богомладенце с основной фабулой первого и третьего Евангелий подкрепляет уверенность в том, что священнописатели считали рождение от Девы подлинным фактом. Лука, например, указывает во введении к своему Евангелию (Лк. 1:1-4), что содержание его Евангелия (и книги Деяний) представляет собой «совершенно известную» традицию, передаваемую его предшественниками. Очевидно, он не добавлял к ней много нового. Вполне вероятно, что о подлинности рождения от Девы было известно всем его читателям, и это считалось доказанным фактом в те дни, когда он писал свое введение (Лк. 1:4).

Иудаизм, с его антагонистическим отношением к христианству, выявил бы истинное положение вещей, если бы рождение Иисуса произошло иным образом. Но как показывает иудейская полемика второго столетия по поводу рождения от Девы, не существовало независимого течения в традиции, которое могло бы служить для контраргументации; это была просто реакция на получившую широкое признание традицию о рождении от Девы. Далее, представляется, что Мария и братья Иисуса должны были после Пятидесятницы оберегать историю рождения Иисуса от любых искажений — как в сторону натурализма, так и от попыток ее мифологизации.

Матфей и Лука проявляют определенную сдержанность при описании чудес в своем повествовании о рождении. Такая сдержанность была бы странной, будь эта история фальсификацией. Тогда следовало бы ожидать, что чудеса будут расписаны со всяческими преувеличениями, как это и имеет место в новозаветных апокрифах о рождении и младенчестве Иисуса (ср. «Протоевангелие от Иакова», 17-21; «Детское Евангелие Фомы»),

В повествованиях о рождении отсутствует христианское толкование рождения от Девы. Многие из тех, кто отрицает историческую достоверность рождения от Девы, считают его «христианизированным» мифом. Однако такой взгляд не способен приемлемым образом объяснить исконно ветхозаветный характер повествований о Богомладенце. В этих повествованиях нет специфически христианских концепций и христологических разъяснений или размышлений, за исключением ссылок на ветхозаветные мессианские чаяния. Это было бы крайне странно, будь эти повествования действительно продуктом христианского мифотворчества, а не тщательно задокументированными отчетами о том, что произошло во времена рождения Иисуса, когда о Его значении для христологии еще ничего не было известно.

Сравнительная сдержанность евангельской традиции в отношении рождения от Девы подсказывает, какова была подлинная историческая ситуация: Мария и Иосиф старались сохранить все дело в тайне, во избежание возможных недоразумений и насмешек. Хотя Марк и Иоанн не приводят отчет о рождении Иисуса и почти ничего не говорят о нем в своих евангелиях (Мк. 6:3; Ин. 1:13; 6:41-42; 8:41 — это возможные ссылки на него), их молчание не является свидетельством против. Целью их евангельских повествований было, очевидно, изложение событий, засвидетельствованных другими людьми, в особенности учениками, начиная с крещения Иисуса у Иоанна Крестителя.

Черты сверхъестественного в рождении Иисуса согласуются с более панорамной новозаветной картиной связанных с Ним событий — в особенности, Его воскресения. В то время как явление Иисуса в этот мир расходится с обычными представлениями о зачатии, Его воскресение расходится с обычными представлениями об окончательности смерти. Его рождение не в большей степени может служить поводом для удивления, нежели события, связанные с Его смертью. Сходным образом, для Павла появление Адама в качестве первенца рода человеческого, непосредственно сотворенного Богом, вполне соответствует идее рождения от Девы, когда через Христа, как второго Адама, Бог дает миру новое, совершенное начало (1 Кор. 15:20-22, 45-49; Рим. 5:14-19). Знанием о рождении от Девы может объясняться необычное употребление у Павла глагола ginesthai («прийти») вместо привычного genna.sth.ai («родиться») при указании на появление Иисуса в этом мире (Рим. 1:3-4; Гал. 4:4-5; Флп. 2:7).

И наконец, безоговорочная поддержка отцами ранней Церкви догмата о рождении от Девы (например, Игнатий Антиохийский, Иустин Мученик, Ириней, Ориген) служит весомым подтверждением того, что такова была общепризнанная христианская традиция первого столетия.

Здесь следует также отметить, что предполагаемые исторические проблемы, в том числе перепись Квириния, избиение Иродом младенцев, звезда и поклонение волхвов, явление ангелов, местонахождение родительского дома Иисуса, родословия, независимость двух традиций в повествовании о Богомладенце, и понимание рассказа Матфея в качестве мидраша (то есть вымышленного повествования, основанного на ветхозаветных текстах), имеют разумные объяснения, свидетельствующие в пользу исторической достоверности этих событий.

Богословское значение рождения от Девы заключается в том, что такое рождение действительно имело место. Отказывать этому событию в его сверхъестественной сущности — означает превращать происшедшее в не более чем нравственный образец или идеал: тем самым рождение Христа очеловечивается, принижается искупительное значение Его пришествия, и предполагается неистинность Бога, не совершившего в отношении рождения Иисуса того, о чем было провозглашено. Историческая достоверность рождения от Девы, в которой так твердо уверены Матфей и Лука, побуждает нас богословски оценивать значение Иисуса самым высоким образом из всех возможных: Иисус — это воплотившийся Бог.

Вторжение сверхъестественного в естественное. Повествования о рождении имеют своим средоточием проникновение сверхъестественного в обычную человеческую жизнь. По Божьему почину должно свершиться нечто, невиданное в истории этого мира. Это новое начало, начало того, что не исчезнет: должен родиться Богомладенец, Который «будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца» (Лк. 1:32-33). Как подразумевает имя «Еммануил», это начало вечного присутствия Бога в лице Его Сына.

Целью этого божественного вмешательства является благо искупления для творения: точнее говоря, как подразумевает имя Иисуса — «Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1:21). Уникальный факт присутствия Бога в рождении Иисуса делает обетование спасения для Израиля и всего мира неопровержимой данностью. Рождение от Девы указывает на силу Божьей любви к людям; и разумеется, то, чем завершилась земная жизнь Иисуса, было необходимо, чтобы полностью выявить силу этой любви.

В отличие от сексуальной неразборчивости греческой мифологии, где потомки богов появляются на свет как побочный результат вожделения богов к земным женщинам, рождение от Девы, как творческий акт Бога, никоим образом не принижает и не оскорбляет Его святости и Его верховного владычества над всем творением. Рождение от Девы — это самораскрытие святого Бога через Его равно праведного Сына.

Откровение Иисуса как Богочеловека. Личностное соединение Бога и человека в Иисусе таинственным образом происходит благодаря созидательному действию Духа в актах зачатия и рождения от Девы. Невозможно в точности объяснить, что произошло, и как это произошло. Кроме того, повествования о рождении мало говорят в каком-либо конкретном христианском смысле о том, Кем был Иисус, и что Он пришел совершить. Однако христологическое значение рождения от Девы выявляется в более широком новозаветном контексте.

Иисус является Сыном Божьим не по усыновлению, но по сущности: Его жизнь была чиста от греха (1 Пет. 2:22; 1 Ин. 3:5; 2 Кор. 5:21; Евр. 4:15), и Он знал о Своей богоравности Богу Отцу (Ин. 6:38; 8:42; 13:3). В рождении от Девы воплощение Иисуса перекрещивается с Его предвечной славой (ср. Рим. 1:3-4; Флп. 2:5-8). У нас нет абсолютной уверенности, что рождение от Девы было единственным средством, которое Бог мог бы употребить, чтобы совершить воплощение; но то, что Он осуществил его таким образом, в совершенстве раскрывает и утверждает божественное единство Отца и Сына.

Рождение от Девы подтверждает также подлинную человечность Иисуса. Рожденный женщиной, Он был во всем подобен человеку — искушен во всех соблазнах падшего человечества (Евр. 4:15). Вочеловечение Иисуса выявляет полную тождественность Его (и Бога) с людьми. Он пришел таким же, как они. Сущность рождения Иисуса уникальным образом определяет в Нем Того, через Кого Бог начал новый труд спасения.

Начало нового Божьего плана искупления. Рождение от Девы открывает новую эру спасительных Божьих деяний в истории. Само по себе это еще не конец. Рождением Иисуса Бог начал новый план спасения, который предопределит судьбу человечества в конце времен. Через Того, Кто рожден от Девы, Бог сделал спасение доступным для всех: в нем увидят «свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2:32). Рождение Иисуса обретает свое значение для спасения при распятии. Посредством Его смерти и воскресения Бог дает человечеству полное и окончательное избавление от греха и смерти. Таким образом, главный богословский вектор рождения от Девы — эсхатологический, в том смысле, что оно подразумевает в качестве своей конечной цели завершение мировой истории при втором пришествии Иисуса.

С другой стороны, человечество отчаянно нуждается в помощи Бога. Безнадежно погрязшее в своем грехе, оно совершенно неспособно само спасти себя. Ему необходимо спасение извне. Именно этим и является рождение от Девы — сверхъестественным пришествием во имя и ради естественного. Это спасение по благодати, предопределенное свыше для погибающего без него человечества внизу.

Совершенное проявление Божьей благодати. В рождении от Девы раскрывается забота Бога о Своем творении, состоящая в том, что Он деятельно осуществляет замысел его возрождения. Однако этого акта Божьей любви человечество совершенно не заслуживает. В то время как род человеческий своевольно следовал по пути греха к самоуничтожению, Бог вмешался, по Своей благодати дав Избавителя в лице Иисуса. Этот незаслуженный дар благодати, начавшийся рождением от Девы, обретает свое завершение на кресте, где Бог в лице Своего Сына принял на Себя наши грехи, чтобы мы могли начать новую жизнь в Нем. Незаслуженное благоволение Бога к Марии, избранной для рождения Мессии, имеет своей параллелью более общее незаслуженное благоволение, которое Бог проявил к человечеству в искупительных деяниях Мессии. Библейская история спасения не фаталистична и не детерминирована, это свободное проявление Божьей любви к миру. В

Писании спасение всегда выступает актом Божьей благодати.

Исполнение ветхозаветных писаний. Согласно Мф. 1:22-23, рождение от Девы понимается как исполнение пророчества Ис. 7:14: «Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил». В дохристианском иудаизме данный текст Исаии не воспринимался как мессианский, и не считался пророчеством о рождении от Девы. Еврейское словоalma обозначает молодую женщину или девушку. Хотя в соответствующем месте в Септуагинте (это иудейский дохристианский перевод на греческий язык еврейского Ветхого Завета) дано слово parthenos, которое обозначает именно «деву», смысл текста, вероятно, понимался аналогично с менее конкретным еврейским оригиналом.

Отсутствие представлений о девственном зачатии Мессии в дохристианской иудейской литературе предполагает, что это событие явилось, по-видимому, полной неожиданностью. Однако при чтении Септуагинты с учетом исторической ситуации рождения Иисуса обнаруживаются отчетливые библейские подтверждения этого события. Библиологическая связь, устанавливаемая между двумя этими текстами в Евангелии от Матфея, состоит в указании на рождение Мессии Иисуса от Девы в качестве исполнения ветхозаветных писаний. Она выявляет библиологическое значение пришествия Иисуса: это осуществление замысла Бога о спасении путем Его личного участия.

Образец христианской покорности Богу. В повествованиях о рождении описывается, что Иосиф и Мария с послушанием откликнулись на неожиданную и смутившую их Божью весть о предстоящем рождении у них ребенка без участия мужчины в зачатии. Мария смиренно принимает Божью волю: «се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1:38). Иосиф с готовностью соглашается с призванием Марии, несмотря на угрозу будущего позора и пересудов соседей (Мф. 1:19-25). В общей перспективе евангельского повествования их согласие на это Божье призвание, бесспорно, иногда дорого им обходилось: это клевета и сплетни, затянувшаяся неясность, когда и как Иисус осуществит то, что Ему предназначено, и наконец, глубокое горе Марии при виде распятого Иисуса — вдобавок, Мария ведь испытывала трудности с (полным) пониманием того, какое значение Его смерть имеет для спасения мира, и того, что воскресение Иисуса из мертвых предопределено, испытывала вплоть до некоторого момента после Его воскресения.

Вера есть готовность принять Божье призвание, чего бы это ни потребовало, и чего бы ни стоило. Наиболее значительным библейским примером такого послушания выступает пример Рожденного от Девы — для Иисуса Его готовность подчиниться воле Божьей означала неминуемую смерть. Он знал, что должен умереть, но оставался верен тому, для чего Бог прислал Его. И как показала своей жизнью и своим примером ранняя Церковь, для нас жизнь во Христе должна означать не менее неотступную преданность Богу.

Итак, в Новом Завете вера в рождение от Девы является частью благой и спасительной вести. При этом она весьма поучительна для понимания библейской сущности спасения. Никто не достигает спасения своими делами. Это, бесспорно, дар Божий, щедро данный падшему человечеству. С рождения от Девы начинается совершенное и окончательное проявление Божьей любви во спасение: пришествие Его Сына Иисуса для того, чтобы избавить людей от их греха.

Г. Дуглас Бакуолтер

См. также: ИСАИЯ: БОГОСЛОВИЕ КНИГИ; ИИСУС ХРИСТОС; ЧУДО.

Литература: K.Barth, Church Dogmatics, 1/2, pp. 172-202; idem. Dogmatics in Outline; T.Boslooper, The Virgin Birth; R. E. Brown, The Birth of the Messiah; idem, The Virginal Conception and Bodily Resurrection of Jesus, С. E. B. Cranfield, SJT 41 (1988); 177-89; D.Edwards, The Virgin Birth in History and Faith; R.T.France, Gospel Perspective, 2:201-307; R.H. Fuller, JSNT 1 (1978): 37-52; R.G.Gromacki, The Virgin Birth: Doctrine of Deity; J.G. Machen, The Virgin Birth of Christ; J. Orr, The Virgin Birth of Christ; O. Piper, Int 18(1964): 131-48; B.B. Warfield, The American Journal of Theology 10(1906): 21-30; J.S.Wright, Faith and Thought 95 (1966-67): 19-29.