ЭТИКА

(ETHICS)

Древний мир не считал религию чем-то вдохновляющим, созидательным или средством исправления в нравственном смысле; известное поведение богов и богинь отпугивало искушенные умы. Даже израильские книги премудрости (Притчи, Екклесиаст, Иов, Премудрость Соломона, Премудрость Иисуса, сына Сирахова), никогда не пренебрегавшие религиозной перспективой, придавали мало значения обрядам поклонения или традиционному закону. Учение премудрости проистекало из благоразумия: поскольку нас создал Бог, здравый смысл диктует нам выяснить, чего Он хочет, а затем это исполнять (Пр. 9:10; Ек. 12:1, 13-14). Иов все-таки подчеркивает ответственность перед Богом, и его речь в свою защиту (Иов 31) содержит благородное этическое кредо, однако о соблюдении религиозной обрядности он не говорит ничего.

Безнравственная религия и протест пророков. Пророки противостояли народной религии и даже поклонению в храме, возмущаясь не только использованием идолов: при таком «поклонении» не было и речи ни о какой нравственности. Ханаанские ваалы были духами плодородия, чье благоволение должно было обеспечивать многодетность, приращение стад и табунов, равно как и урожай на полях и в садах. В их святилищах им «поклонялись» посредством оргий, сопровождавшихся пьянством и половой распущенностью (мужская и женская храмовая проституция, кровосмешение). «Дух блуда» (Ос. 4:12) обретал таким образом религиозное обоснование; алчность и пьянство развращали людей; народ не знал порядка, осквернял землю и «отбросил стыд» (Иер. 3:3). «Статуи и изображения Астарт» (Астарта, она же Иштар, — богиня-мать), быки и тельцы стали олицетворением богов. Нередко совершались жертвоприношения детей. Чародейство, ворожба, колдовство, некромантия и гадание процветали под покровом таких религий, и в конце концов даже в Иерусалимском храме завелись подобные порядки: поклонение солнцу, астрология, жертвенники для чужих богов (3 Цар. 12:28-32; 14:23-24; 4 Цар. 17:7-18; 21:1-7; Ис. 8:19; Иер. 2:20-25; 3:1-13, 23; 5:1; 6:15; Ос. 2:5-8; 4:12, 18; 5:3-4; 8:4-6; 13:1-2; Ам. 2:7-8; 6:4-6; Мих. 5:10-15; 6:6-7).

Ортодоксальное поклонение тоже могло быть безнравственным, когда оказывается оторванным от норм поведения. Пророки постоянно призывали к справедливости; они осуждали лжесвидетельство и мздоимство, эгоистичную роскошь женщин, недостаток честных людей, отсутствие доверия даже между близкими людьми из-за лжи, предательства и мошенничества, поскольку люди предпочитали ложь правде, а «душа их находила удовольствие в мерзостях». Скупердяи-ростовщики, наживающиеся на нужде, богатые землевладельцы, грабящие мелких земледельцев, торговцы, угнетающие бедных за счет безжалостной конкуренции и обвеса, те, кто обрекает должников на рабство или проституцию или привлекает к принудительным работам, — все они подвергаются обвинению. Так же осуждаются воровство, убийства, насилие, прелюбодеяния и постоянное небрежение о вдове, сироте и пришельце. Последним обвинением было то, что Божий народ не видел противоречия между таким состоянием общества и переполненными святилищами. Богу отвратительны их праздники, собрания, приношения и музыка. Михей говорит, что только пророк, проповедующий о вине, был бы угоден «для этого народа»! Исайя называет Иерусалим «Содомом» (Ис. 1:9) и объявляет, что Бог не приемлет такого поклонения. Иеремия угрожает, что храм будет разрушен, как Силом в древности. Малахия призывает, чтобы кто-нибудь затворил двери храма и дал угаснуть священному огню (Ис. 1:10-15; 29:13-14; Иер. 7:1-15; Ам. 4:4; 5:21-24; Мих. 2:11; Мал. 1:10).

Таким образом, и религиозные извращения, и религия без ее этических плодов отвергаются Богом. Проследить за тем, как каждый из пророков развивает эту аргументацию, означает выявить, как их наставления в конце концов сделали иудейскую этику предметом зависти древнего мира. Ни один из пророков не строит свою аргументацию на психологических или социальных предпосылках, и ни один из них (вплоть до Иеремии) не ссылается на божественный закон. Они утверждают, что подобные обряды совершенно не соответствуют Яхве — что Яхве не таков. Соседние народы или древние хананеи могли совершать безнравственное поклонение своим порочным и бесхарактерным богам, но предложить такое Яхве — значит оскорбить Его.

Опираясь просто на собственную нравственную интуицию, Амос призывает Израиль отказаться от мелких божков и взыскать Того, Кто сотворил небо и землю, день и ночь; Кто наслал многочисленные недавние бедствия, борясь со своеволием Израиля, и Кто еще подвергнет человечество суду за все преступления, когда бы они ни были совершены. Если Израиль откажется, ничто его не спасет (Ам. 1:2 - 3:2; Ам. 4:6-13; 5:6-9, 14-15).

Осия неоднократно провозглашает, что Израиль не знает своего Бога. Яхве — отнюдь не развратный пьяница! Такое «поклонение» Израиля притупило его нравственное чутье, иначе он понимал бы, что Бог любит его с самого начала как отец, кормилец и жених и не хочет отпустить его. Печальный личный опыт убедил Осию, что любовь выше неверности (Ос. 2:8,14-16,19; 3:1; 4:1, 6; 5:4, 11; 6:3, 6; 11:1-4, 8-9).

Михей вкратце обращается к природе и истории, чтобы свидетельствовать о том, каков Бог, но основывает свое наставление главным образом на собственном возмущении несправедливостью, внутреннем ощущении того, каким Бог хочет видеть мир и каким тот будет, если только человек прислушается к своему сердцу (Мих. 6:1-5, 8). Исайя повторяет, что Израиль презирает вразумления своего «Святого Израилева» (одиннадцать раз в первых главах, двадцать четыре в общей сложности). Пророк узнал эту незабвенную истину во время своего призвания в храме. «Святой» означает здесь совершенную чистоту, непорочность, абсолютное добро. Он может принять поклонение только тех людей, которые достойны выжить и стать зачатками святого народа (Ис. 1:3; 5:16, 24; 9:2-7; 10:20; 11:1-11).

Иеремия обнаруживает близкое знакомство с Богом частично (как поэт-натуралист) через природу, частично (как опытный священник) — через историю Израиля, но главным образом благодаря сорока годам борьбы, протеста и разочарований — иногда обвиняя Бога в обмане, иногда доходя до отчаяния, — но и в этом он возрастал в познании Бога (Иер. 15:10-21; 20:7-18). В результате Иеремия знал, что «не в воле человека путь его»: ему необходимо знать Господа, Который творит и ценит милость, суд и правду. Такое знание Бога, составляющее сущность религии и высшее жизненное благо (Иер. 9:23-24), включает в себя знание Божьего закона, «путеводных инстинктов» в природе человека, Божьей «руки» в человеческой судьбе, того, что Бог может совершить, и знание Его истинного имени, или характера. Для этого требуется «сердце» и простой, пытливый, справедливый и благородный ум. В грядущие дни все сами будут знать Бога именно так, без наставлений. И это окажется панацеей от всех зол.

Итак, пророки доказывали: поскольку Израиль идет за ложными богами и стал неверным (4 Цар. 17:15), знание истинного Бога и поклонение Ему обеспечат праведность ^отдельных людей и всего общества. Они не прибавляли этику к религиозному благочестию; у них религиозность и нравственность развивались одновременно, под Божьим руководством и через личный опыт. Но потребовался плен, чтобы заставить иудеев слушать.

Изменившаяся атмосфера. Обращаясь к Псалтири, мы не находим ничего, хотя бы отдаленно напоминающего о непристойности, распущенности и детоубийстве из популярных культов периода до пленения Израиля. Обсуждение этических проблем было бы неуместно в руководстве по богослужению, но все-таки в славословиях и молитвах иудеев видно гораздо более глубокое чувство личной освященности и заботы об общественной праведности.

Во многих псалмах воспеваются слава и величие Творца, раскрывающиеся в природе. Все сцены, все живые существа свидетельствуют о Его могуществе и провозглашают Ему славу. Никто, приобщившийся к прославлению псалмов (Пс. 8; 18; 28; 64; 88; 95; 103), не способен вообразить, чтобы Богу были угодны промискуитет, пьянство, жертвоприношение детей или экстаз чувственных оргий. Он выше всякого человеческого воображения и облачен в величие, свет и силу; поклонение должно быть величественным, благоговейным и возвышенным, чтобы оказаться достойным Его.

В псалмах Бог свят (семь указаний), как святы и Его имя (= характер, шесть мест), Его храм, гора, рука, город, небо, престол, холм и обетования, и Бог клянется Своей святостью. Поэтому только святость допустима в Божьем доме (Пс. 92:5); всякий, кто является в святое место, должен иметь неповинные руки и чистое сердце — более полное разъяснение приводится в Пс. 23:3-6; 14:1-5. Это с очевидностью соответствует учению «кодекса святости» (Лев. 17 - 26) с его лейтмотивом: «святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Этот кодекс раскрывает святость через любовь к Богу, к своим соотечественникам израильтянам и к ближним, проявляющуюся в честности, чистоте и милосердии. Насколько серьезно воспринимались эти требования, можно судить по самому проникновенному из когда-либо написанных исповеданий веры (Пс. 50) и по волнующим свидетельствам о Божьей готовности простить (Пс. 102:8-14, пять раз).

В псалмах постоянно слышны стоны о справедливости, иногда нетерпеливые, требующие, чтобы Бог восстал, пробудился, не медля вмешался в дела Своего мира. Даже когда пророки иудеев молчали, благодаря их поклонению жива была надежда в мире под властью его праведного Царя.

Вместе с такими представлениями возникло совершенно новое отношение к закону небесного Царя как к стандарту для жизни и общества (тридцать четыре упоминания, а считая с различными синонимами, почти двести — AV/KJV). Эта идея доминировала в иудейском мышлении на протяжении столетий. Хотя закон был дан Моисеем, от Иисуса Навина до окончания исхода из египетского рабства (Иеремия и 3 и 4 Царств) ни один пророк не ссылался на его авторитет. В Псалтири и позднее закон стал для иудеев главным источником знания о Боге.

Закон Царя. Основанием для десяти заповедей (Исх. 20:1-17; Вт. 5:6-21) послужило то, что Бог уже сделал для Израиля. Первая заповедь утверждает верховенство Бога, запрещая поклонение другим богам; вторая — Его духовность. Третья заповедь регулирует присяги и клятвы в судопроизводстве и торговле; четвертая выражает притязание Бога на время людей, с мотивом человеколюбия. Пятая защищает порядки патриархального общества; шестая, седьмая и восьмая — святость жизни, брака и собственности (от которой может зависеть жизнь). Девятая заповедь охраняет доброе имя человека, а десятая запрещает необузданные желания.

Книга завета (Исх. 20:22 - 23:19) рассчитана на примитивное земледельческое общество: мстительные побуждения должны сдерживаться чувством меры и справедливости. Правило «око за око» первоначально было ограничением для необузданного возмездия. Книга терпима к рабству, однако приводит его в цивилизованный вид: захват в рабство карается смертью, так же как чародейство, идолопоклонство и скотоложство. Компенсация за оставление животного или постройки в опасности зависит от обстоятельств; также регулируется возмещение украденного. Соблазнение требует женитьбы и выкупа. Угнетение вдов, сирот и пришельцев, а также извращение правосудия строжайше запрещены. Умеренность, справедливость и благотворительность, сопровождаемые религиозным благочестием, являются руководящими принципами книги: Бог защищает справедливость — и Он милосерд.

Во Второзаконии усиливаются аспекты человеколюбия и внутренней преданности Богу. Бог — всегда непредвзятый, справедливый, заботящийся о сироте, вдове и пришельце: таким же должен быть и Его народ. Когда освобождают рабов, их необходимо снабдить едой на первое время. Святость и жизнь, достойная сынов Божьих, требуются из соображений благодарности и любви к Богу (Вт. 6:5, 20-25). Проституция, жертвоприношение детей и волхвование запрещены; оговорено право подбирать колоски, право получать поденную плату до вечера, обязанности постоянно заботиться о бедных и почитать старших. Такая же заботливость распространяется и на животных (Вт. 22:1-4). Все наказания должны быть строго ограничены (Вт. 25:3). Здесь закон и этика переплетаются воедино.

Ветхозаветная этика, несомненно, бессистемна и в значительной степени несамокритична. Развиваясь при каждом поколении благодаря растущему пониманию Израилем своего Бога, она приобретает универсальность и авторитетность, проверенные долгим опытом. Нравственные принципы являются условием благополучия отдельных людей и всего общества — не присуждаемой награды за добродетель, но естественного следствия соблюдения внутренних законов благонравия, вложенных в нас Тем, Кто нас создал.

Состояние этики в период между заветами. За много лет до Иисуса из-за чужеземного нашествия внутренние нравственные установки сузились и ожесточились. В силу своих представлений о Царстве Божьем люди лелеяли националистические надежды на освобождение благодаря Мессии; удовлетворенность Божьим законом растворилась в строгом законничестве, порождающем либо самодовольную праведность, либо отчаяние. Закон был «утыкан» бесчисленными мелкими правилами, чтобы исчерпывающе определить обязанности человека; энтузиасты (хасиды, позднее фарисеи) защищали его, преданные книжники разъясняли его, синагоги его распространяли, выдвигались преувеличенные претензии, что он «превосходит пророков», что в нем «весь свет и вся жизнь» и что он «вечен». Ессеи превзошли фарисеев в строгостях, запретив браки, разделив свою собственность и отрицая храм. Сектанты в Кумране искали «абсолютной» святости с помощью монашеской дисциплины, основанной на моральном дуализме (свет/тьма, истина/ложь).

Стандарты были высоки: сексуальная чистота, благочестие и благотворительность; преданность закону порождала святых и мучеников. Однако законничество стало самоцелью, превознесением своих достоинств перед Богом; этика превратилась в казуистику; законничеству нечего было предложить слабым, невежественным, бедным и грешным, и оно не питало к ним жалости.

В подходе Иоанна Крестителя с его требованием покаяться, с его нормой поста и молитвы выявились новые аскетические тенденции (Мф. 11:16-18; Мк. 2:18; Лк. 11:1) и опора на авторитет пророка. Лука излагает ряд его этических поучений в практическом приложении (Лк. 3:10-14). Священничество тем временем соблюдало изощренный ритуал жертвоприношений и праздников; многие простые люди поклонялись Богу в синагогах и сохраняли простейшие обряды домашнего благочестия — например, в Назарете. В этой сумятице этических взглядов и тенденций появился Иисус.

Подход Иисуса. Иисус не умалял идеалы божественного закона, но Он сурово критиковал иудейское законничество за лишенное цели «разумение» (Лк. 11:52), за жестокость (запрещение исцелений по субботам , исключение душевнобольных и прокаженных из общества), за неверную расстановку приоритетов, за поверхностность суждений и обременительность заповедей (Мф. 23:23-28; Мк. 7:14-23). Законничество порождает самодовольную праведность и презрение к слабым и грешным (Лк. 7:36-50; 15:25-32; 18:9-14; Ин. 8:1-11). Иисус не был законником.

Он не искал опоры у религиозных авторитетов (Мф. 7:28-29). Он апеллировал к обыденному нравственному суждению, очень часто с помощью вопросов. Даже Его утверждения нередко кончались словами «кто имеет уши слышать, да слышит!». Иисус апеллировал к способности искренних людей распознать преподнесенную им истину. При таком восприятии просвещенного сознания обеспечиваются добровольность, непринужденность, благожелательность послушания.

Царственный Отец. Как и в случае Ветхого Завета, этика Иисуса вытекает из правильных взаимоотношений с Богом, предусматривающих сыновнее послушание. Однако не все живут, как сыновья; некоторым людям свойственны непослушание, своеволие, блуд. Но Бог остается Отцом, и всегда возможно быть Ему сыном; Бог радуется возвращению заблудших. В таком контексте законничество теряет силу, а нравственная жизнь приобретает новый импульс, новые качество и звучание. Быть сыном в первую очередь значит быть похожим — ведь сходством доказывается родство. Миротворцы, милостивые, те, кто любит своих врагов и гонителей, будучи так же беспристрастны и поглощены этой любовью, как Бог, те, кто творит добро и дает взаймы, не ожидая ничего, — все они являются и все признаны детьми Отца (Мф. 5:9, 44-48; Лк. 6:35-36). С помощью этой простой метафоры о семье Иисус устанавливает высший христианский идеал подобия Христу, подражания Богу со стороны Его любимых детей, уподобления образу Его Сына (Рим. 8:29; Еф. 5:1).

Во-вторых, родственными сыновними отношениями неизбежно подразумеваются отношения сыновей между собой. Эти братские отношения исключают оскорбления и критику, хотя может оказаться необходимым братское вразумление (Мф. 5:22; 7:1-3; Лк. 17:3). Для этого требуется стремление к примирению и пониманию и готовность простить (Мф. 5:23-24; 18:21, 35), а также служить брату во всякой нужде, словно Христу (Мф. 25:40). Во всякое время в обязанность собратьев входит поддерживать друг друга (Лк. 22:32).

Царь-Отец. В Божьем Царстве высшим законом должна стать любовь к Царю от всего сердца и всей души (Мф. 22:36-38). Второй закон Царства повелевает любить всех, кто находится в пределах досягаемости для любви, причем желание любви к себе оказывается при этом критерием отношения к ближним (Мф. 7:12 = Мф. 22:39-40). Этой любовью исполнен весь закон. Иллюстрациями к его применению на практике служат стакан воды жаждущему, посещение больных, помощь всем жертвам насилия, благотворительность нуждающимся, сочувствие томящимся в тюрьмах, делание добра, бескорыстные одолжения. Природа Царя определяет закон этого царства, царства любви (Мф. 11:2-6; Лк. 4:16-21).

Однако образец выказываемой Христом любви включает в себя суровое отношение к желанию и выражению зла; Его любовь устанавливает высокие стандарты, предупреждает о последствиях, обличает лицемерие, рассказывает о суде. Она не мягкая и сентиментальная, и не слепая, это решительная нравственная установка, взыскующая иного добра, будь то с помощью кротости или строгости.

Иисус был реалистом. На Его взгляд, греховность несравненно более серьезна, чем любое отступление от формального закона; она включает в себя грехи в мыслях и желаниях, грехи пренебрежения, недостатка любви и грех против света (Мф. 5:27-28; 6:22-23; 12:35; 23:13-26; 25:41-46; Мк. 3:22-30; Лк. 10:31-37; 13:6-9). Жизнь в Царстве Божьем, следовательно, предусматривает личное сопротивление, протест, конфликты и страдания, возникающие из-за верности Богу в нечестивом мире (Мк. 8:34-38; Лк. 22:35-36). Но жители Царства будут искать мир со всеми при каждой возможности, никогда не отвечая злом на зло (Мф. 5:9, 38-40).

В любых ситуациях воля Царя должна быть решающим жизненным правилом. И воля Царя должна в конце концов восторжествовать. Люди могут избирать для себя, жить им под властью Бога или же нет, но Он остается Царем. В притчах (Мф. 21:33-43; 25:14-46; Лк. 12:16-21; 13:6-9; 16:19-31) и в многочисленных высказываниях отчетливо звучит истина о том, что люди не могут бесконечно пренебрегать Богом. То, что является благой истиной для отозвавшихся, для закоснелых служит предупреждением: Отец есть Царь.

Даже такой беглый обзор выявляет, насколько богато, разнообразно, реалистично и практично этическое учение Иисуса и насколько непосредственно оно вытекает из осознания характера Бога и из взаимоотношений с Ним. Добрая жизнь проживается перед Богом, с Его помощью, в благодарности за Его доброту; будучи отрезаны от этих корней веры, христианские ценности обречены на гибель, а христианские побуждения — на неудачу. И все это выразительно проиллюстрировано живым примером Иисуса и таким образом подытожено в Его словах: «Следуй за Мной».

Новозаветное богословие нравственности. Те, кто поступает, живет и настраивает свой образ мыслей «по духу», обретают свободу, мир, принятие Богом и постоянное обновление в качестве сынов Бога (Рим. 8:5-17). Эта новая, ведомая Духом жизнь характеризуется абсолютным господством Христа над всеми мыслями и поступками (Рим. 1:3-4; 10:9-13; 14:7-9; 1 Кор. 6:13-20 и т.д.). Когда человеческая личность раскрывается навстречу Богу, воздействуя на развращенное общество, объединившаяся с Христом душа становится носителем божественного Духа, наставление и поддержка Которого делают возможными недостижимые иным путем добродетели (Рим. 8:9-14; 1 Кор. 6:17-20; 2 Кор. 4:7-18). Павел указывает на безостановочно развивающийся идеал, постоянно возрастающий в своем охвате любви, в глубине посвященности, в подобии Христу. Павел не претендует на достижение цели — лишь на постоянное устремление вперед за вечно влекущим ввысь призывом Бога во Христе, «в меру полного возраста Христова» шаг за шагом «преображаясь в тот же образ», чтобы «быть подобными образу» Его (Рим. 8:29; 2 Кор. 3:18; Еф. 4:13; Флп. 3:12-14).

Человеческая этика, основанная на философских, социологических и психологических предпосылках или на интуитивном отклике в отдельных ситуациях, приходит лишь к согласованному набору благих советов, приемлемых для людей, и без того уже добродетельно настроенных. Такие нравственные рекомендации страдают отсутствием последовательности, авторитетности и мотивации. Библейская этика, происходящая от познания Бога и опыта общения с Ним, но всегда формирующаяся с учетом реальных исторических ситуаций, проблем и потребностей, раскрывает неизменные абсолюты, отличается бесспорной авторитетностью, действенной мотивацией и искупительной силой. В Ветхом Завете подчеркивается, что в требованиях Бога хранятся секреты совершенного благополучия человека; Новый Завет приводит в пример Человека Иисуса Христа и Его драматически человечную жизнь как воплощение конечного идеала. Итак, библейская этика в конце концов оказывается более человечной, заключая в себе замыслы Творца о венце Его творения.

Р. Э. О. Уайт

См. также: ВТОРОЗАКОНИЕ: БОГОСЛОВИЕ КНИГИ; ИИСУС ХРИСТОС; ЗАКОН; СПАСЕНИЕ; ОСВЯЩЕНИЕ; НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ; ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ.

Литература: W. Barclay, Ethics in a Permissive Society, P. Carrington, Primitive Christian Catechism; C. F.H.Henry, Christian Personal Ethics; W.Lillie, Studies in New Testament Ethics; J.T.Sanders, Ethics in the New Testament; E.F.Scott, Ethical Teaching of Jesus; R. E. O. White, Biblical Ethics.